[vc_row][vc_column][vc_custom_heading text=”«Я понимаю, что это было лучшее решение моей жизни, потому что я была бы сейчас в заключении, как и мои коллеги».”][vc_single_image image=”101086″ img_size=”full” add_caption=”yes”][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column][vc_column_text]

Эта статья входит в серию «Проект изгнания», разрабатываемого партнёром «Индекса цензуры» (Index on Censorship) «Глоубэл джонэлист» (Global Journalist), в которой опубликованы интервью с живущими в изгнании журналистами со всего мира.

Вскоре после того, как 4 марта 2016 года турецкая полиция в боевом снаряжении совершила налёт на штаб-квартиру «Медиа Группы Заман» (Zaman Media Group), Севги Акарчешме поняла, что у нее всего два выбора.

Акарчешме, главный редактор газеты «Тудейз заман» (Today’s Zaman), самого большого в стране англоязычного ежедневника, могла стать проправительственной журналисткой и заниматься публикацией статей, восхваляющих все более и более авторитарный режим президента Реджепа Тайипа Эрдогана.

Или она могла бежать из страны и попробовать высказаться в ссылке. Менее чем 48 часов спустя Акарчешме садилась на самолет в Брюссель, чтобы избежать грозящего ей заключения.

«Я не хотела превратиться в проправительственного журналиста и потерять свою справедливость», – рассказывает она в интервью с «Глоубел джонелист». «Я потеряла всё, но не справедливость».

Правительственному захвату «Заман Групп», медиакомпании близкой по духу к оппозиционному движению «Хицмет» под предводительством проповедника в изгнании Фетхуллаха Гюлена, предшествовали масштабные репрессивные меры в отношении СМИ, гражданского общества и других, последовавших за неудавшимся переворотом против Эрдогана два месяца спустя. В целом, согласно докладу Государственного департамента США о защите прав человека, в 2016 году в Турции было задержано более чем 140 журналистов, сотни других потеряли работу. Почти 4 000 человек были обвинены в оскорблении президента, премьер-министра или государственных институтов. Согласно заявкам Комитета защиты журналистов, в декабре 2017 года в Турции находились в заключении 73 журналиста – наивысшее число в мире.

И действительно даже в то время, когда Акарчешме выезжала из страны, администрация Эрдогана уже превратила турецкое издание «Заман» в проправительственный рупор.

Но даже до нападения на офисы «Заман», Акарчешме сталкивалась с юридическим давлением со стороны правительства. В начале 2015 года она предстала перед судом за «оскорбление» действующего тогда премьер-министра Ахмета Давутоглу, которого она в «твитте» обвинила в укрывательстве коррупционного скандала, участниками которого являлись члены семей высокопоставленных чиновников.

Однако только тогда, когда «Заман» закрыли в 2016 году, стало очевидно, что правительство Эрдогана больше не будет терпеть независимые средства массовой информации. Даже после того, как Акарчешме выехала в Бельгию, турецкие власти продолжали карательные меры против неё, совершивши налёт на её квартиру в Стамбуле и аннулировавши ее паспорт. Акарчешме, которой сейчас 39 лет, провела более года в Бельгии до того, как в мае 2017 года, переехала в США.

Сейчас она проживает в США и работает фриланс-журналистом, но ищет постоянную работу. Она разговаривала с Лили Кьюзак с «Глоубел джонелист» об её ссылке.

«Гдж»: Как в конечном итоге вы покинули Турцию?

Акарчешме: Вы можете себе представить, что это долгая история, потому что Турция стала диктаторской страной не за один день. Так что, как и всё другое, это был процесс. Это был быстрый процесс, но все же процесс.

6 марта 2016 года я покинула Стамбул внезапно. Два дня до моего отъезда правительство под руководством Эрдогана захватило нашу газету по обвинению, конечно нелепому обвинению, в терроризме и поддержке терроризма. И поскольку я была руководителем англоязычного ежедневника «Тудейз заман», я понимала, что это дело времени, пока они начнут преследовать меня тоже.

Четыре месяца до того, в декабре 2015 года, я была приговорена к условному тюремному заключению за мои «твитты». На самом деле даже не за мои собственные «твитты», а за комментарии, оставленные под моим «твиттом». Тогдашний премьер-министр подал на меня в суд, и я получила условное заключение.

Так что, репрессии против меня уже начались, и я понимала, что Турция никогда не обладала похвальной репутацией в отношении свободы журнализма. Но становилось всё хуже и хуже, и наша медиакомпания стала первоочередной мишенью правительства. Было очевидно, что это просто вопрос времени.

Это было трудное решение – покидать страну с двумя лишь сумками … внезапно, не сообщив никому, потому что меня могли остановить на границе. Очень многим людям запретили выезжать за границу. Я очень нервничала, что мне тоже запретят, но, к счастью, мне можно было уезжать. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было лучшее решение моей жизни, потому что я была бы сейчас в заключении, как и мои коллеги.

«Гдж»: Вам лично угрожали?

Акарчешме: В социальных сетях, да. Я, как и мои коллеги, перестала писать «твитты» на турецком, я писала только на английском иногда. Любой критик скажет вам, что целая армия троллей выбрала вас мишенью и преследует вас.

«Гдж»: Как вы пришли к выводу, что вам нужно уехать?

Акарчешме: Это было очень внезапное решение. В те два дня между полицейским налетом [4 марта 2016 года] и моим отъездом я разговаривала только с [Абдулхамитом Билиджи] главным редактором более крупной медиакомпании. Его также уволили, и он был в небезопасности. Но он не хотел уезжать сразу. Он считал, что ему нужно остаться, чтобы поддержать сотрудников младшего уровня. А я просто подумала, что в случае ареста, я не выдержу условий турецкой тюрьмы. И я себе сказала, что мне нужно уезжать.

В аэропорту я очень нервничала, потому что  не знала, действителен ли мой паспорт. Это был незабываемый момент. Я помню, как проходила таможню и паспортный контроль и чрезвычайно нервничала. Смешно, потому что я была всего лишь журналисткой. Я знала, что я не сделала ничего плохого, но я также знала, что этого не достаточно, чтобы уберечь меня от возможного преследования или предотвратить мой отлет. Я вздохнула с облегчением, когда мы приземлились в Брюсселе.

В июле, когда я уезжала из Бельгии и была по дороге в США, меня сняли с самолета, потому что мой паспорт был недействителен. Так что, это все-таки случилось, но, к счастью, случилось после того, как я уехала из Турции.

«Гдж»: Каково это было чувствовать, что вы вынуждены уехать из Турции так внезапно?

Акарчешме: Это было жутко неприятное чувство. Вы как-то становитесь отчужденным от своей страны. В тот день, когда я решила уехать, я уже чувствовала, что Турция – это безнадежное дело, и для меня больше не было будущего в Турции.

За последние два года я очень разочаровалась в моей родной стране и её обществе. Люди в основном молчат в ответ на притеснения. Более того, они поддерживают Эрдогана.

Так что, это больше не мой дом, хотя там все еще живут люди, которых я люблю. Мое сердце и мысли вместе с узниками, особенно теми, которые стали жертвами «чисток», десятки тысяч людей, не только журналистов, а людей из разных сфер общества.

«Гдж»: У вас есть надежда вернуться?

Акарчешме: У меня нет надежды. Ничего не улучшиться. Правительство продолжает захватывать средства массовой информации. В стране не осталось свободных СМИ … кроме нескольких доступных через сеть телевизионных каналов и газет из эмиграции. Для независимого журнализма ничего не осталось. Вся история контролируется властями. Так что, к сожалению, у меня очень пессимистические настроения. Я не вижу выхода в ближайшем будущем.

[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row content_placement=”top”][vc_column width=”1/2″][vc_video link=”https://youtu.be/tOxGaGKy6fo”][/vc_column][vc_column width=”1/2″][vc_column_text]Партнёр «Индекса цензуры» «Глоубел джонелист» – веб-сайт, который представляет свободу прессы в мировом масштабе и публикует международные новости. Он также готовит еженедельную радиопрограмму, которая выходит в эфир на радиостанции КБИЯ (КВIА), – партнёр НГР (NPR) в центральной части штата Миссури – и на партнёрских радиостанциях в шести других штатах. Веб-сайт и радиошоу готовятся совместно профессиональными сотрудниками и студентами Школы журналистики Миссурийского университета, самой древней школы журналистики в США.[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]